«Надо позвонить Кате!» - я опять проснулась с этой мыслью. И уже в который раз. «Я сделаю это вечером» - говорила я себе с утра. «Уже поздно, она, наверное, спит», - оправдывалась я перед собой часов в 12, стоя у раковины с немытой посудой.
- Надо поддерживать отношения с подругами, особенно такими интересными и полезными, - уговаривал меня внутренний голос.
- Ничего в ней хорошего нет! Наоборот, она всех привораживает, выжимает все соки и деньги, а потом выкидывает, как ненужный хлам. И ты - не исключение! – противоречила ему другая часть моего «Я» - ты никогда не умела разбираться в людях.
И почему-то его слова были очень похожи на увещевания моей мамы...
- Хватит спорить, - прервала я «их», - я тоже не лыком шита, справлюсь! Надо же знать, что в мире делается, позвоню, узнаю, что в мире твориться...
«Привет, привет, - сразу откликнулась сладким голосом Катерина, - хорошо, что позвонила. Ты-то мне как раз и нужна. Меня пригласили в гости в один очень богатый дом, настоящий замок, у них очень много старинных картин – то, что ты любишь! К тому же они интересуются и современной живописью... Понимаешь...? – она многозначительно помолчала. - Я же помню о тебе, забочусь. И твоя акварелька у меня висит над роялем... Значит, завтра в 8 вечера будь готова, я за тобой заеду.
« Почему так поздно? – начала было я, но она уже повесила трубку. - Наверно, ехать близко...»
Но ехать оказалось далеко. Было уже совсем темно, когда мы подъехали к громадному дому с башенками, действительно похожему на старинный замок. Свет вырывался из окон, оставляя в ночи желтые дорожки, зовущие, манящие к себе. В глубине передвигались многочисленные силуэты, похожие на дам в кринолинах и высоких париках. «Как это похоже на бал», - мечтательно подумала я и со стыдом посмотрела на свои джинсы.
- У нас особое приглашение, - как бы отвечая на мои мысли, сказала Катя. – Тихо иди за мной и старайся не очень высовываться. Я познакомлю тебя непосредственно с хозяином.
- Ты просто волшебница, Катерина! – с благодарностью откликнулась я.
Мы подошли к парадному входу. Катюша что-то шепнула швейцару и он, поклонившись, провел нас через боковую дверь. Мельком я увидела свечи в витых бронзовых канделябрах, ковровую дорожку на мраморных ступенях, скульптуры... Слышалась музыка, отдаленный шум голосов. Но мы торопливо шли, почти бежали по плохо освещенному коридору. По пути нам попадались лакеи с подносами в руках, в черной униформе с белыми перчатками. В петлице у каждого была красная роза. Давно я не видела подобной роскоши. Как бы, между прочим, моя спутница-хозяйка схватила с подноса бокал вина и залпом его выпила. Я последовала ее примеру и тут же пожалела об этом. Напиток был таким пряным и сладким, что во рту стало горько. Такая гадость могла быть только зеленого цвета!
- Быстрее, быстрее, - торопила она меня, поглядывая на часы, - нас уже ждут.
Мы прошли несколько коридоров, поднялись по винтовой лестнице, опять переходы, и опять лестницы, я совершенно запуталась в пространстве. Неожиданно Катерина распахнула дверь и впихнула меня туда.
- Подожди меня здесь, - она указала на стул у стены, рядом с дверью, - я сейчас вернусь, предупрежу о нашем приходе.
Я села. Дверь захлопнулась. Я услышала удаляющийся стук каблуков.
Я осмотрелась. Узкая прямоугольная комната уходила в полутьму. Свет исходил только от электрических бра висевших над картинами. Я стала всматриваться в полотна в золоченых резных рамах. Они были похожи на работы испанской школы времен Веласкеса. А может, еще более ранние. Было трудно определить из-за плохого состояния картин. Кракелюры обвили их четко отчерченной паутиной. Но самое ужасное зрелище представляло полотно на правой от входа стене, так сказать на парадном месте. Его превосходство подчеркивала и огромной толщины рама с великолепной барочной резьбой, сама являющаяся произведением искусства. Если бы не крайняя ее обветшалась. От нее отвалились не только куски позолоты, но и дерева. То же творилось и с картиной. Красочный слой так потрескался, а местами и отвалился до имприматуры, что уже трудно было понять сюжет. Может, чей-то портрет на фоне пейзажа, а, может, несколько фигур или, вообще, сюжет из Библии... Слой пыли делал ее серо-черной с бурыми пятнами. «Это ж надо довести до такого состояния! А еще богатые люди! – возмутилась я. Картина странно притягивала к себе. У меня даже пошли неприятные мурашки по коже, когда я рассматривала ее.
Становилась прохладно. Я прошлась по комнате в дальнюю сторону, влево, в темноту. Она оказалась, на удивление, длинной и заканчивалась окном и дверью. Окно было закрыто ставнями снаружи, а дверь... Из-за нее пахнуло сыростью и холодом. «Да я в башне!» - пронеслось в голове. Стало еще более зябко, я заспешила к своему стулу. «Где же Катерина, ее долго нет!» Сердце екнуло от нехорошего предчувствия.
Я дернула дверь. Так и есть. Заперта! Стало страшно. Ноги будто подкосились, и я плюхнулась на стул. Вот тебе и подруга, права была мама... Слезы навернулись на глаза от обиды и злости на себя. Это ж надо быть такой простофилей! Чтобы надо мной так глупо посмеялись... Посмеялись ли? А ведь непохоже... Очень уж озабоченной выглядела моя «благодетельница». Может, я действительно для чего-то важного была ей нужна?.. Тут опять на меня навалилась тревога.
Какие-то тени появились на фоне темного окна, находившегося напротив меня. Будто два человека в старинных камзолах обсуждают нечто важное, доверительно склонившись друг к другу, частенько поглядывая на меня. Словно спрашивая: «Справится - не справится?» «Смогу, я же сильная!» - захотелось мне крикнуть.
Или это были просто отблески свечей на стекле...
Внезапно по комнате пронесся сквозняк и задул свечи. Не может быть, они же электрические, наверно просто вырубили свет, - на удивление реалистично решила. Какие же еще фокусы ждут меня этой ночью?
Глаза постепенно привыкали к темноте. Картина, висевшая на правой стене, та, что была самой старой и дряхлой, стала, как бы светиться. Вернее, из нее стал выделяться серый туман. Я пригляделась. Туман был не однородный, а будто змеи, или корявые расслаивающиеся жилы тянулись из потрескавшегося холста ко мне. Я протянула руку. Они были скользкие как сопли. Я дунула на них. Они слегка разлетелись. Но с упорством вьющегося растения, ищущего опору для продолжения жизни, переплетаясь и множась, приближались ко мне. Соплинки начали обматывать мне пальцы, но я их с треском обрывала. Они стали окутывать мое тело, постепенно сжимая горло. Их прикосновение убаюкивало и усыпляло.
- Нет, ребята, так дело не пойдет! – встрепенулась я, отталкивая от себя навалившееся «одеяло». - Задушить вы меня, конечно, можете, а нужно ли вам это?
- Может, поговорим? - обратилась я к кому-то неведомому, поселившемуся в картине. – Как тебя зовут? Кто ты?
Туман будто ослаб от звука моего голоса.
- Знаешь, я ведь понимаю, как одиноко сидеть в этой древней тряпке с облупившейся коростой, никому не нужному, всеми забытому... Никто не заботится, никто не любит. Очень горько и обидно. А ведь, сколько времени прошло! Слезы на глазах могли высохнуть тысячи раз. Но они не отмоют от грязи и паутины, не помогут сцепиться рассохшимся краскам, не наполнят их цветом. Могу ли я чем-нибудь тебе помочь? Я бы сделала это с радостью...
Я почувствовала, что жилки-веточки тумана стали хрупкими в моих руках. Я стала ломать их мелко-мелко и складывать в кастрюльку, оказавшуюся на тумбочке, радом с моим стулом. До этого ее здесь не было, но я уже ничему не удивлялась. Постепенно я переломала все отростки тумана в вермишель. Они действительно походили на вермишель, тонкие, маленькие, золотистого цвета. Когда кастрюлька наполнилась, я подумала, что неплохо бы залить ее водой и сварить. Тут же появилась электрическая плитка с раскаленной спиралью и кувшин с прозрачной жидкость. Я залила вермишель водой и поставила на огонь. Вода закипела. Где же соль? Ба, да она уже тут! И ложка торчит из бумажного пакета.
- Думаю, одной ложки хватит, - сказала, помешивая булькающее варево. Вермишель стала прозрачной.
- Готово! Сейчас нужно слить воду.
Рядом на столике оказался дуршлаг. Я взяла тряпочкой кастрюлю за ручку, подняла ее с плитки и откинула вермишель в дуршлаг. Кипяток лился из дырочек сначала бурным потоком, потом редкими каплями и исчезал в темноте. Я переложила вермишель обратно в кастрюлю и с ложкой в руке подошла к картине. Посмотрев на нее, я ясно поняла, что надо делать! Я начала вынимать ложкой вермишель и бросала ее на полотно.
На нем стали проявляться краски. Трещины стали затягиваться, как заживающие раны. Как будто на переводной картинке, когда снимаешь по лоскуткам мокрую бумажку, на ней высвечиваются необычайно яркие цвета. На картине оказался бледный молодой человек с блестящими зелеными глазами. Он начал прогуливаться, разминая затекшие руки и ноги, стал отдавать приказания оживающей челяди, выполняющей свои обычные средневековые обязанности. В знак благодарности он помахал мне рукой, улыбнулся, и с головой ушел в свои дела по восстановлению хозяйства. К нему вывели лошадей на осмотр. Гремели латами рыцари. Вдалеке показались телеги, везущие с мельницы мешки с мукой. Комната наполнилась звуками наступающего утра.
Мне даже стало немного обидно. Хоть бы назвался в знак благодарности... Но тут я заметила на пальцах кусочки «соплей», не снятые для приготовления вермишели. Они превратились в ажурные золотые кольца, а клочок тумана на одном из них – в крупную жемчужину.
- Спасибо, герцог!
«С чего я решила, что он – герцог?»...
Но тут за дверью послышался шум, и она распахнулась. На пороге, позвякивая ключами, стоял человек, похожий на расплывшуюся до невероятных размеров жабу. Вообще-то толстые люди мне всегда казались добрыми, но этот вызывал отвращение.
- Ну, посмотрим, сколько золота осыпалось на этот раз, - он сладострастно причмокивал складками, находившимися там, где должны были быть губы. – Может она все, наконец, развалилась!
Его взгляд прошел сквозь меня, будто я была прозрачная. И остановился на картине. Нечеловеческий вой огласил зал.
- Кто подменил? Это что за новодел? Кто украл мое золото?
Это была страшная картина. Глаза от напряжения словно выкатились из орбит, слюни брызгали во все стороны, руки хватали воздух, желая растерзать виноватого.
Челядь в дверях стала напирать, чтобы увидеть, что же произошло. И первой среди них была Катерина. Толпа выдавила ее в комнату. Беснующийся человек-жаба схватил ее за волосы, за ее вьющиеся рыжие волосы, которыми я так восхищалась, стал таскать по комнате, приговаривая:
- Ты мне за все ответишь! Это ты мне обещала, что все пройдет лучше прежнего...
- Это не я! Это все она! – голосила, пытаясь вырваться, Катя.
Неожиданно мужчина потерял равновесие, хватка пальцев-сарделек ослабла, отпуская мою бывшую подругу. Хрип вырвался из его горла. Суматоха в дверях усилилась и в зал ворвалась молоденькая, довольно симпатичная девушка с русой косой.
- Дядя, дядя! Помогите же, ему плохо! Дайте воды! Врача!
«Она действительно беспокоится за него. Чего только в жизни не бывает», - подумала я.
Она встала на колени, пытаясь расстегнуть ворот его рубашки. В его глазах появилось осмысленное выражение.
- Мартинка, дочка, прости, нечего мне тебе оставить, - он попытался погладить ее по руке.
- Не думайте, об этом! Лучше дышите! Пока есть поля и мельница, мы не пропадем. Под наши макароны любой банк с радостью даст ссуду. Главное, чтобы Вы были здоровы...
Я заметила удивленный и внимательный взгляд зеленых глаз с картины. Слишком внимательный, чтобы быть равнодушным...
Я стала потихоньку выбираться из комнаты, благо меня никто не замечал. Уже в коридоре я лоб в лоб столкнулась со своей «благодетельницей».
- Как ты меня подвела, а я-то рассчитывала на тебя, а ты..., - зашипела она мне в ухо.
Что мне было ей ответить? Только пожать плечами...
- Выбирайся сама, как хочешь, я тебя не повезу... - послышалось мне вслед.
Несколько раз повернув, спустившись, поднявшись, еще пройдя переходами и залами, я довольно быстро вышла к парадному входу. За мостиком, перекинутым через ров, стояло несколько машин. В одной из них как раз завели мотор.
- Не подвезете до города, я была бы вам очень обязана, - обратилась я к водителю.
- Садитесь, - он открыл заднюю дверцу.
Мы выехали на проселочную дорогу, идущую вдоль поля. Вдалеке виднелся лес. Утренний туман постепенно рассеивался. Дышалось легко и свободно.
- Вчера был веселый праздник, - начал он разговор.
- Наверное..., - ночные переживания все-таки не прошли бесследно. Усталость затягивала в глубокий омут сна... – А кому принадлежал этот замок? – я с трудом пересиливала себя, не хотела показаться некультурной.
- Это длинная и очень запутанная история. За него все время шла борьба нескольких кланов, дальних родственников итальянского герцога, приехавшего сюда еще в средние века. Он погиб, так и не женившись, не оставив прямых наследников. И с тех пор, каждый високосный год, в ночь его смерти в замке пропадает девушка. А с картины, изображающей славные дела Герцога облетает краска, якобы превращаясь в чистейшее золото. Легенда еще гласит, что он разбогател и прославился тем, что выращивал какую-то необыкновенную пшеницу, из которой делали вкуснейшие макароны. Ведь до него здесь вообще никто не знал, что такое паста...
- Или вермишель...
- Вы все понимаете с полуслова...
«А та девушка с косой вполне бы подошла ему в жены», - засыпая, подумала я.
Когда машина притормозила недалеко от моего дома, я проснулась.
- А ведь я Вас обманула, мне нечем вам заплатить. Когда я выезжала, я забыла взять с собой деньги, - виновато сказала я, - разве, что этим, - и я попыталась снять с пальца кольцо.
- Что Вы! Это я Вам должен быть благодарен. Я же вовсе не таксист, и моя первейшая обязанность была доставить Вас целой и невредимой, -, повернулся ко мне водитель, и я увидела блеск зеленых глаз на чуть-смуглом лице...
